Неточные совпадения
— Позволь, — перебил с улыбкой Сергей Иванович, — личный интерес не побуждал нас
работать для освобождения
крестьян, а мы
работали.
— Да я и строений для этого не строю; у меня нет зданий с колоннами да фронтонами. Мастеров я не выписываю из-за границы. А уж
крестьян от хлебопашества ни за что не оторву. На фабриках у меня
работают только в голодный год, всё пришлые, из-за куска хлеба. Этаких фабрик наберется много. Рассмотри только попристальнее свое хозяйство, то увидишь — всякая тряпка пойдет в дело, всякая дрянь даст доход, так что после отталкиваешь только да говоришь: не нужно.
В кабинете он зажег лампу, надел туфли и сел к столу, намереваясь
работать, но, взглянув на синюю обложку толстого «Дела М. П. Зотовой с
крестьянами села Пожога», закрыл глаза и долго сидел, точно погружаясь во тьму, видя в ней жирное тело с растрепанной серой головой с фарфоровыми глазами, слыша сиплый, кипящий смех.
— Вот бы вас, господ, года на три в мужики сдавать, как нашего брата в солдаты сдают. Выучились где вам полагается, и — поди в деревню,
поработай там в батраках у
крестьян, испытай ихнюю жизнь до точки.
Глядя на него, слушая его, видя его деятельность, распоряжения по хозяйству, отношения к окружающим его людям, к приказчикам,
крестьянам — ко всем, кто около него был, с кем он соприкасался, с кем
работал или просто говорил, жил вместе, Райский удивлялся до наивности каким-то наружно будто противоположностям, гармонически уживавшимся в нем: мягкости речи, обращения — с твердостью, почти методическою, намерений и поступков, ненарушимой правильности взгляда, строгой справедливости — с добротой, тонкой, природной, а не выработанной гуманностью, снисхождением, — далее, смеси какого-то трогательного недоверия к своим личным качествам, робких и стыдливых сомнений в себе — с смелостью и настойчивостью в распоряжениях, работах, поступках, делах.
Ему не переставая рассказывали о том, что
крестьяне, получившие землю, не только не разбогатели, но обеднели, заведя у себя три кабака и совершенно перестав
работать.
Вот и начал Александр Владимирыч, и говорит: что мы, дескать, кажется, забыли, для чего мы собрались; что хотя размежевание, бесспорно, выгодно для владельцев, но в сущности оно введено для чего? — для того, чтоб
крестьянину было легче, чтоб ему
работать сподручнее было, повинности справлять; а то теперь он сам своей земли не знает и нередко за пять верст пахать едет, — и взыскать с него нельзя.
— Как своим добром владеет.
Крестьяне ему кругом должны;
работают на него словно батраки: кого с обозом посылает, кого куды… затормошил совсем.
Говоря это, он достал с воза теплые вязаные перчатки и подал их мне. Я взял перчатки и продолжал
работать. 2 км мы шли вместе, я чертил, а
крестьянин рассказывал мне про свое житье и ругательски ругал всех и каждого. Изругал он своих односельчан, изругал жену, соседа, досталось учителю и священнику. Надоела мне эта ругань. Лошаденка его шла медленно, и я видел, что при таком движении к вечеру мне не удастся дойти до Имана. Я снял перчатки, отдал их возчику, поблагодарил его и, пожелав успеха, прибавил шагу.
Крестьяне вздумали было жаловаться и даже отказывались
работать, но очень скоро были усмирены простыми полицейскими мерами.
Имение мужа выгоднее, потому что там люди поголовно поверстаны в дворовые,
работают на барщине ежедневно, а она своих
крестьян не успела в дворовые перечислить, предводитель попрепятствовал, пригрозил дело завести.
Н. И. Струнников, сын
крестьянина, пришел в город без копейки в кармане и добился своего не легко. После С. И. Грибкова он поступил в Училище живописи и начал
работать по реставрации картин у известного московского парфюмера Брокара, владельца большой художественной галереи.
Он живет в сибирской глуши (кажется, в ссылке),
работает в столичных журналах и в то же время проникает в таинственные глубины народной жизни. Приятели у него — раскольники, умные
крестьяне, рабочие. Они понимают его, он понимает их, и из этого союза растет что-то конспиративное и великое. Все, что видно снаружи из его деятельности, — только средство. А цель?..
Словом, сей дворянин некто всех
крестьян, жен их и детей заставил во все дни года
работать на себя.
— Всё-с, ваше высокородие! Словом сказать, всё-с. Хоша бы, например, артели, кассы… когда ж это видано? Прежде, всякий, ваше высокородие, при своем деле состоял-с: господин на службе был, купец торговал,
крестьянин, значит, на господина работал-с… А нынче, можно сказать, с этими кассами да с училищами, да с артелями вся чернядь в гору пошла!
Он любит и холит землю, как настоящий
крестьянин, но уже не
работает ее сам, а предпочитает пользоваться дешевым или даровым трудом кабальной «гольтепы».
Делать нечего, надо сбирать обед. Священник и вся семья суетятся, потчуют. В кашу льется то же постное масло, во щи нарезывается та же солонина с запашком; но то, что сходит с рук своему брату,
крестьянину, ставится священнику в укор."
Работали до седьмого пота, а он гнилятиной кормит!"
Переселясь на новые места, дедушка мой принялся с свойственными ему неутомимостью и жаром за хлебопашество и скотоводство.
Крестьяне, одушевленные его духом, так привыкли
работать настоящим образом, что скоро обстроились и обзавелись, как старожилы, и в несколько лет гумна Нового Багрова занимали втрое больше места, чем самая деревня, а табун добрых лошадей и стадо коров, овец и свиней казались принадлежащими какому-нибудь большому и богатому селению.
— Однажды я стоял на небольшом холме, у рощи олив, охраняя деревья, потому что
крестьяне портили их, а под холмом
работали двое — старик и юноша, рыли какую-то канаву. Жарко, солнце печет, как огнем, хочется быть рыбой, скучно, и, помню, я смотрел на этих людей очень сердито. В полдень они, бросив работу, достали хлеб, сыр, кувшин вина, — чёрт бы вас побрал, думаю я. Вдруг старик, ни разу не взглянувший на меня до этой поры, что-то сказал юноше, тот отрицательно тряхнул головою, а старик крикнул...
Обыкновенная пища малого из
крестьян — хлеб, квас, лук; он жив, бодр, здоров,
работает легкую полевую работу.
Силантия незачем присчитывать к семье; подобно большей части
крестьян Ивана Гавриловича, он
работал по оброку и являлся домой из Озерок, деревни в тридцати верстах от Кузьминского, не иначе как только в большие праздники или же в дни торжественные, как то: свадьбы, мирские сходки, крестины и тому подобное. Остается, значит, сказать несколько слов о его сыне.
А
работают наши прекрасно: нанятым
крестьянам и вполовину за ними не угнаться.
По сиротству моему я сызмальства пошел со своими земляками в отходные работы и
работал в разных местах, но все при одной артели, у нашего же
крестьянина Луки Кирилова.
Марья Ивановна. Саша, сестра, говорила ему. Он сказал, что не имеет права, что земля тех, кто
работает на ней, и что он обязан отдать ее
крестьянам.
И живет до сих пор Герасим бобылем [Бобыль — безземельный, одинокий крестьянин-бедняк.] в своей одинокой избе; здоров и могуч по-прежнему и
работает за четырех по-прежнему и по-прежнему важен и степенен.
Во всей России, во всех крепостных имениях, без всякого, конечно, соглашения и уговора,
крестьяне заявляют свой протест против обязательного труда особым способом: они
работают плохо.
Да и за что же все другие
крестьяне или
работают на господина, или дают ему оброк, или платят двойные подушные, как казенные
крестьяне, а эти ничего не делают?
Поехали по деревне. «Бразды пушистые взрывая…», — думал вяло следователь, глядя, как пристяжная
работала ногами. Во всех избах светились огни, точно был канун большого праздника: это
крестьяне не спали, боялись покойника. Кучер молчал угрюмо; должно быть, соскучился, пока стоял около земской избы, и теперь тоже думал о покойнике.
Один яснополянский
крестьянин отзывается о нем: «Как
работает, как пашет, как косит!
Когда он приехал в деревню и отдал приказание идти
работать в княжеский парк для очистки старой беседки, то
крестьяне, наряженные на эту работу, были прямо ошеломлены.
Наряженные на работу в княжеском парке
крестьяне между тем тронулись из села. За ними отправились любопытные, которые не
работали в других местах княжеского хозяйства. Поплелся старый да малый. Князь Сергей Сергеевич после ухода Терентьича сошел с отцом Николаем в парк и направился к тому месту, где стояла беседка-тюрьма.
Стали один за другим подниматься
крестьяне, говорили обычное: что никто на всех не станет
работать, как на себя, что заварят дело — и сейчас же пойдут склоки, неполадки, бабы меж собой разругаются, и все подобное.
Работа по службе была несложна, но вскоре молодой доктор с отзывчивой душой и с искренним желанием
работать нашел себе практику среди
крестьян, с большим доверием, спустя короткое время, начавшим относиться к «военному дохтуру», нежели к изредка посещавшему врачебный пункт, находившийся в селе, земскому врачу.
Только Юрка не совсем подходил к общей компании. Что с ним такое сталось?
Работал вместе со всеми с полною добросовестностью, но никто уже больше не видел сверкающей его улыбки. По вечерам, после работы, когда ребята пили чай, смеялись и бузили, Юрка долго сидел задумавшись, ничего не слыша. Иногда пробовал возражать Ведерникову. Раз Ведерников послал ребят в соседнюю деревню раскулачить
крестьянина, сына кулака. Юрка поехал, увидел его хозяйство и не стал раскулачивать. Сказал Ведерникову...
Дело, таким образом, тянулось еще ровно шесть лет, несмотря на то, что на первом же году следствия были обнаружены все преступления этого изверга в женском образе, было доказано, что Салтыкова замучила и убила до смерти сто тридцать девять человек своих
крестьян и дворовых, что последних она морила голодом, брила головы и заставляла
работать в кандалах, а зимой многих стоять в мороз босых и в одних рубахах.
Рабочий —
работай,
крестьянин — паши землю, служащий — служи, учащийся — учись.
Работая в поле вместе с
крестьянами, сам похожий на
крестьянина в своих грубых смазных сапогах и посконной рубахе, о. Василий часто оборачивался к селу, и первое, что он видел после церкви, была красная железная крыша старостина двухэтажного дома.
Меженецкий одно время
работал свою революционную работу среди народа и знал всю, как он выражался, «инертность» русского
крестьянина; сходился и с солдатами на службе и отставными и знал их тупую веру в присягу, в необходимость повиновения и невозможность рассуждением подействовать на них. Он знал все это, но никогда не делал из этого знания того вывода, который неизбежно вытекал из него. Разговор с новыми революционерами расстроил, раздражил его.
Главное богатство
крестьянина в том, что
зарабатывают он и его домашние,
зарабатывают ли они это на наемной земле, или
работая на помещика, или живя у чужих людей, или промыслами.
Их или не позабудет на первых же годах всепримиряющая смерть, или они вырастут в селе, где их устроил «на грудь» воспитательный дом, и со временем выйдут замуж за
крестьянина и потянут тягло — «будут нянчить,
работать и есть».
В этом поле, на «батюшкином участке», как называют их десятины
крестьяне,
работает вся семья.
Разговор наш, как и всегда в наше время разговоры с
крестьянами, коснулся земли, и он, описывая свою жизнь, сказал, что земли мало, что если бы не
работал где пеший, где на лошади, то и кормиться бы нечем. Но рассказывает он все это с веселым, радостным и гордым самодовольством. Повторил еще раз, что остался один хозяином с четырнадцати лет и все один
заработал.
Чтобы правильно определить степень нужды
крестьянина, нужны не списки, а надо призвать прорицателя, который предскажет, кто из мужиков и его домашних будет жив, здоров, будет жить в согласии с семьей,
работать и найдет работу, кто будет воздержан и аккуратен, а кто будет болеть, ссориться и не найдет работы, поддастся соблазнам и увлечениям.
Крестьянин. Известно, из нашего же брата. Кто же, акромя мужика,
работает? Известно, мужики же.